Трайбализм – политическое устройство общества, основанное на особом, доминирующем значение своего племени, обычно сопровождаемое враждебностью по отношению к другим племенам. В массовом сознании трайбализм ассоциируется с чем-то диким и бесконечно-далеким от современной цивилизации. В Западном мире трайбализм как политический феномен исчез уже в конце Средних Веков. Однако в Африке он процветает и в двадцать первом веке.
Когда европейцы захватили первые колонии на Африканском континенте, они обнаружили, что их новые владения населяют тысячи разных племен, отличающихся в культурном и языковом плане и часто, ненавидящие друг друга. Даже в крупных государственных образованиях, таких как королевство Имерина на Мадагаскаре или Абиссинская империя в Эфиопии нации не успели сформироваться.
Европейцы не стали менять существующий порядок вещей. Во-первых, это было бы просто невозможно. В Европе на создание наций ушли века, а колониальное правление на большей части Африканского континента продолжалось всего лишь 60-70 дет. Во-вторых, колонизаторы очень быстро обнаружили, что система власти, основанная на племенной исключительности, позволяет им легко держать покоренные народы в повиновении. Как правило, европейская колониальная администрация выбирала наиболее развитое племя и наделяло его определенными привилегиями, например правом собирать налоги с других племен. В случае нередко возникающих межплеменных конфликтов европейцы выступали арбитрами, что также способствовало укреплению их власти. Поэтому колонизаторы не только не боролись с трайбализмом, но часто старались еще больше его укрепить.
Самым известным за пределами Африки примером является история хуту и тутси в Руанде. К моменту прихода европейцев различия между двумя племенами были минимальные. Но благодаря политике бельгийской администрации, которая на протяжении нескольких поколений искусственно эти различия углубляла, к средине двадцатого века это были уже два вполне разных народа. Причем тутси находились в явно привилегированном положении. В 1994 году это привело к одному из самых страшных геноцидов в истории.
После провозглашения независимости в большинстве африканских стран к власти пришли диктаторы. За очень редкими исключением они на все государственные посты расставляли своих соплеменников. Причем часто бывало, что племя, которое в колониальные времена находилось в самом низу социальной иерархии, вдруг внезапно возносилось на ее вершину. Например, соплеменники угандийского диктатора Иди Амина каква традиционно работали чернорабочими и дворниками, а после прихода Амина к власти заняли ключевые посты в армии и правительстве.
Перераспределение власти внутри трайбалистских политических систем приводило к локальным геноцидам. Но пост-колониальные диктатуры сыграли и положительную роль. В молодых африканских государствах отсутствовала любая другая идентичность, кроме племенной (и, в некоторых случаях, религиозной). После ухода колонизаторов во многих государствах разгорелась война «всех против всех», а диктаторы хотя бы немного стабилизировали политическую систему и не допустили дальнейшего распада независимых стран.
В 2000-е авторитарные режимы стали уступать место демократиям. В Африке и сейчас не мало диктаторов, но все же 26 стран (из 54) признаны полностью или частично демократическими. Парламенты, политические партии и всеобщие выборы есть во всех Африканских странах. Формально они очень похожи на демократические институты Запада. Но форма не должна обманывать политологов. За фасадом европейских институтов скрываются все те же традиционные племенные структуры.
Если в Западном мире политические партии выражают интересы различных социальных групп, то в Африке – различных племен и племенных союзов. Хотя в названиях партий могут часто встречаться слова «Национальная», «Демократическая», «Либеральная» или, например «Социалистическая», к истинной политической программе они, как правило, имеют мало отношения. Посмотрим на примере Кении, как работает подобная политическая система.
Кения является одной из самых развитых стран Африки. Бывшая жемчужина Британской Колониальной Империи опережает соседей по уровню жизни и развитию инфраструктуры. Бурный экономический рост последних двадцати лет преобразил страну. Перед своим уходом британские колонизаторы сформировали (а потом на протяжении еще многих лет тренировали) местный политический класс. Поэтому в Кении, в отличие от многих африканских стран транзит власти произошел мирно.
Несмотря на то, что первый Кенийский президент Джомо Кениата находился у власти 15 лет, диктатором он не был. После его ухода власть перешла к Дэниелу Мои законным и мирным путем. Вообще, Кения, опять же в отличие от многих стран Африки, избежала государственных переворотов. С 2013 года президентом Кении является Ухуру Кениата – сын основателя государства Джомо Кениаты. Несмотря на такое подозрительное родство Ухуру пришел к власти в результате демократических выборов. В 2017 году он переизбрался на второй срок, и вновь международные организации признали выборы честными и демократическими.
В стране существует достаточно большое количество партий, но только две из них имеют широкую поддержку: правящая Jubilee Party и оппозиционная Orange Democratic Movement во главе с давним соперником президента Райлой Одингой. Политический процесс в Кении никак нельзя назвать подконтрольным. В 2017 году Ухуру Кениата выиграл выборы и готовился принести присягу, но верховный суд признал результаты выборов недействительными и объявил второй раунд (в котором, с большим трудом Ухуру Кениата все-таки смог переизбраться).
На первый взгляд политическая система Кении очень похожа на западные демократии. В стране существует разделение властей (не формальное, а очень даже реальное), политическая борьба (которая чаще всего протекает в конституционном поле, но иногда выплескивается на улицы). Названия институтов, политическая риторика, методы проведения избирательных кампаний – все это очень напоминает Европу. Однако есть один, малозаметный для стороннего наблюдателя, но ключевой нюанс – вся кенийская политика является ни чем иным как борьбой за власть разных племен.
В Кении проживают представители 42 племен, которые очень сильно отличаются друг от друга. Часть племен относится к языковой группе банту, часть – нилотские народы Центральной Африки, а часть – кушитские племена, родственные сомалийцам и суданцам. Даже внешне высокие и стройные западные кенийцы отличаются от коренастых и приземистых жителей центральных районов страны.
В культурном отношении разница между ними еще больше. Например кикуйю – наиболее многочисленное кенийское племя отличаются относительно высоким уровнем образования. Они хорошо интегрированы в современную жизнь. Среди кикуйю много предпринимателей, причем весьма успешных. Для их менталитета характерны «протестантские ценности» (хотя настоящих протестантов среди кикуйю не так уж и много): бережливость (граничащая со скупость) и трудолюбие.
Представители племени луйя, второго по численности племени Кении, совершенно другие. Для них имидж имеет гораздо большее значение, чем реальные достижения. Если богатые бизнесмены кикуйю предпочитают скрывать свой достаток, одеваются скромно и покупают те же самые товары, что и их более бедные соплеменники, то у луйя все происходит с точностью до наоборот — на первое место выходят имидж и престижное потребление. Луйя более эмоциональны, стараются получить «все и сейчас».
Культурные различия проявляются во всем – в повседневной жизни, в отношении учебы, карьеры и, конечно, же в политике. Из 42 кенийских племен только 6 наиболее многочисленных имеют политический вес. Остальные племена могут только вступать в союзы с более крупными игроками. Еще с колониальных времен в политике доминируют представители племени кикуйю. К этому племени принадлежал основатель государства Джомо Кениата. Кикуйю является и нынешний президент Ухуру Кениата.
Многолетними соперниками кикуйю остается племя луйо (и примкнувшие к нему более мелкие племена). Учитывая их культурные, если не сказать экзистенциальные различия такое соперничество не удивительно. У луйя есть сильные лидеры, например патриарх оппозиции Райла Одинга, который баллотируется в президенты с середины 80-х. В 2017 году Райла находился на волосок от президентства, но в итоге бурной избирательной кампании все-таки проиграл своему более молодому и более хитроумному сопернику кикуйю.
Ни кандидаты в президенты, ни их политические партии не являются идеологическими противниками. Разница между ними не в видении будущего (хотя, в некоторых тактических вопросах они, конечно, могут расходиться), а в представлении о роли того или иного племени в нем. Победа президента-кикуйю означает, что на все ключевые государственные должности будут назначены его соплеменники, все крупные государственные контракты также получат бизнесмены-кикуйю, а оппозиции останется только заключать альянсы с другими обиженными племенами и готовиться к новым выборам.
Племенная структура кенийской политике не противоречит демократии. Все элементы демократического государства в Кении присутствуют, выборы проводятся относительно честно. Вот только партии и политики представляют не социальные, а племенные группы. Некоторые политологи считают, что племенная система по мере модернизации общества постепенно изживет себя. Однако выборы 2017 году преподнесли им сюрприз. Оказалось, что молодое поколение кенийцев еще более лояльно племенным лидерам по сравнению со своими родителями. Если в 80-е годы бывали отдельные случаи, когда избиратели луйя голосовали за кандидата от племени календжин или кикуйю, то сейчас таких случаев практически нет.
«Племенная политика» характерна не только для Кении, но и для всех стран Африки Южнее Сахары. Законодательно трайбализм запрещен практически везде, о нем не говорят в официальных документах, но все избиратели о трайбализме прекрасно знают. Кстати, западные политтехнологи, которых в Африке не мало, тоже прекрасно осведомлены об этой особенности и не стесняются создавать политические партии на племенной основе.
«Племенная демократия» может быть достаточно стабильной при соблюдении двух ключевых условий. Во-первых, в стране должна быть хотя бы относительно развитая правовая культура. Если электоральные споры решаются в суде, а не на улице, это залог того, что в случае победы одного из племенных кандидатов, его соперник (и поддерживающее его племя) не будут физически истреблены как это случилось в Руанде. Во-вторых, в стране должно быть просто достаточно племен. Если племен несколько десятков как в Кении, ни у кого низ них не хватит сил полностью подавить соперников. А это значит, что нужно договариваться, искать компромиссы и заключать межплеменные альянсы. Если же, племен мало (как, например в Южном Судане) у кого-то из политиков обязательно возникнет искушение решить проблему с соперником раз и навсегда.
